Футбол в июне затмил все иные виды спорта. В Волгограде это утверждение верно вдвойне. Город живет чемпионатом Европы, ожиданием приезда комиссии ФИФА и конечно же предвкушением старта «Ротора» в первом дивизионе отечественного футбола. Корреспондент «ВП» встретился с одним из самых грозных нападающих волгоградской команды прошлого века. Атакующее трио Радий Рахимов – Александр Гузенко – Владимир Файзулин более сотни голов за сезон «отгружало» своим соперникам.


Пока с глаз не скроешься – искать не будут
– Радий, как сложилось ваше трио?
– Я пришел уже в сформированную команду, которую тренировал тогда великий мастер Александр Кузьмич Абрамов. Приход в «Ротор» стал для меня скачком в психологическом, нравственном и игровом отношении. И произошло это во многом именно благодаря Абрамову.
– Что предшествовало появлению в Волгограде?
– Начинал в Узбекистане, где играл за молодежную сборную. Сидеть на лавке запасных в «Пахтакоре» мне не хотелось. Дубль перерос, а в основу не пускают. Много предложений было остаться в классе Б, где играли узбекские, таджикские команды…
В Узбекистане тогда платили лучше, чем в некоторых командах высшей лиги. В «Политотделе» Ташкентской области заканчивали свой футбольный век многие игроки из именитых московских клубов. Но я понимал, что это путь не для меня. Хотелось попробовать себя на другом уровне. Кстати, именно ветераны футбола мне и дали совет, суть которого в следующем: пока с глаз не скроешься – искать не будут. Ведь приезжему всегда дают больше шансов, чем своему.
Отпускать меня не хотели. Свой, молодой, перспективный… Всегда можно перед начальством отчитаться, что ведется работа со сменой. Кончилось тем, что очередному тренеру сказал: если не отпустите, все равно за вас играть не буду. Так с боем и ушел в «Ротор».
– Как удавалось забивать так много?
– По-настоящему наша тройка сложилась в 1977-м. Это была настоящая машина по забиванию голов. Мы даже не думали, кому таскать рояль, а кому играть на нем. Это был, образно говоря, осмысленный хаос. Каждый оказывался там, где нужнее.
Саша Гузенко по своему потенциалу был игроком высшей лиги, причем не рядовым. Его понимание футбола было высочайшим. Он относился к таким футболистам, что куда ни поставь – он везде в тему. Жаль, что не до конца использовал потенциал.
Третья составляющая – Володя Файзулин, человек с потрясающей интуицией. Он на пятачке мог без суеты разрулить ситуацию. В человеческом отношении были мы очень разные, но на футбольном поле – единым целым. Потому и забили так много, что не жадничали.
Что касается меня, скажу без ложной скромности, сыграл бы в любой команде. Потому что моим базовым принципом было: футбол – это не работа, а игра. Но если за эту игру платят деньги – не отказываюсь. Если бы воспринимал как работу, не смог играть так, как играл. Футбол по схеме – не для меня, это потеря себя.
Обиды нет, есть обижающийся
– Вы и в московском «Спартаке» успели до этого поиграть. А почему ушли?
– Там я оказался после удачного выступления за сборную России. В основе «Спартака» провел 10 матчей в 1976 году, за дубль забил полтора десятка мячей. На поле выходили такие мастера как Папаев, Ловчев, Прохоров… В Ереване, Тбилиси довелось поиграть против людей, которых прежде только в телевизоре видел.
К сожалению, это был самый неудачный год для московской команды – каждый сам за себя, а закончилось вылетом в первую лигу. Для меня все определилось в матче с дублерами киевского «Динамо». Мы проиграли, но единственный мяч в их ворота провел я. После матча тренер всех собак решил на меня навешать, начал оскорблять. Я не сдержался и сказал все, что о нем думаю.
Перед началом следующего сезона в «Спартак» пришел великий Бесков, который, узнав о моем решении уйти, захотел пообщаться. Он пообещал дать шанс проявить себя, но мне хотелось большей определенности. Я уже был женат, воздушных замков не строил, к тому же из Волгоградского института физкультуры, где я учился, пришел четкий сигнал: не вернешься в «Ротор» – отчислим из вуза. И я вернулся.
Вернулся, кстати с убеждением, что, как говорится, не боги горшки обжигают. Трудно попасть в команду высшей лиги, а играть в ней можно. Другое дело, что там уже не только футбол в чистом виде, но и интриги. Надо знать, как разговаривать с разным околофутбольным начальством, ориентироваться в подводных течениях. После Узбекистана, где важным было только мнение тренера, меня вообще поразило, какую власть могут иметь какие-то профсоюзные начальники. Что в Москве, что в Волгограде…
– Итак, вы вернулись в «Ротор»…
– И в игровом плане, и в человеческом отношении обстановка в «Роторе» на сто процентов отличалась от московской. Здесь мне было совершенно комфортно. Я устраивал тренеров и болельщиков, много забивал. Но в 1979-м меня убрали из команды.
Однажды я элементарно проспал, не вышел к автобусу, который отвозил команду на игру, и по возвращении устроили показательную порку. Особенно усердствовали профсоюзные начальники и работники спортивных организаций, которые договорились до того, что в мое воспитание тут вложили деньги.
Я такой как есть, и ни одна ситуация не может на меня повлиять. Меня много раз пытались «построить», но я сам строитель. Когда услышал такой бред, сказал, что ухожу. Меня и до этого не раз звали в разные команды, в том числе и московские, а в этот раз сватал ташкентский «Пахтакор». Ведь так всегда бывает: что-то теряешь, а что-то находишь.
Вернулся в Ташкент, а играть не дают. Какой-то начальник от волгоградского футбола мне вслед прислал «телегу», что я рвач и хапуга, ушел из команды из-за того, что не устраивали финансовые условия.
– А были основания это утверждать?
– Я видел, как олимпийские чемпионы, потеряв здоровье, зарабатывали себе на жизнь в узбекских колхозах. Почему я не должен думать о будущем? Если рискую здоровьем, такая работа должна и оплачиваться соответственно. Почему должен бить себя в грудь и говорить, что ничего не надо. Если мне ничего не надо – значит, ничего не стою, пустышка.
В Ташкенте полгода играл за дубль, ждал, когда снимут дисквалификацию, но чувствовал себя все хуже. Ноги отнимаются, какие-то страхи, словно умирать приехал. Меня тренер спрашивает: может, уйти хочешь? Сказал, что хочу и готов вернуть так называемые подъемные. Так и сделали. Я вернулся в «Ротор», а команда «Пахтакор» через три месяца погибла в авиакатастрофе…
Анализирую свою жизнь и понимаю: все делаю правильно. Если что потерял – не жалею, если это мое – оно вернется.
Пока есть жизнь – каждый день праздник
– Как вас приняли в «Роторе»?
– Все было как прежде, хотя не все радовались усилению конкуренции. Но в спорте всегда так. В 1980-м я стал лучшим бомбардиром команды, а «Ротор» выиграл спор среди сильнейших команд РСФСР, боролся в стыковых за выход в первую лигу, но проиграл.
И вдруг пошли кривотолки, что мы не захотели выходить в первую лигу. Причем именно я и защитник Толя Коваль! Глупость несусветная, объяснять истоки которой не имеет смысла. Когда проанализировал, кто что говорит, понял: надо уходить. И мы ушли в Астрахань. Но я никогда, как и тогда, не стал искать виноватых. Обиды нет – есть обижающийся. Значит, я должен пройти и через это.
Завершение карьеры, состоявшееся в Астрахани, стало песней. Там все было по-другому. Как команду «Волгарь» с «Ротором» не сравнить, но там был коллектив, а роли на поле четко прописаны. В «Роторе» играли все, а тут все жестко по схеме. Работал не только за себя, но и за других. И хотя таких партнеров, как в «Роторе», там и в помине не было, это не помешало забить 28 мячей. Но и оплата была – будь здоров. Это и стало причиной очередной «телеги».
Тогда все получали неофициальные доплаты и все об этом знали, но время от времени кто-то «сгорал». Я знал, кто написал на меня «телегу», знал, что причина в зависти, что меня считают рвачом. Но если считаешь, что достоин лучшего, – борись за свои права, но не лезь в чужой карман, не завидуй. Сейчас проще, финансовой стороной занимаются агенты спортсменов, тогда этого не было.
– Почему так часто трагично складываются биографии известных атлетов?
– Скажу о себе. Я очень рано ушел из дома, начал принимать самостоятельные решения. Всего добивался сам, рассчитывая только на себя и свой труд. Знал, что моя зарплата делится на два, потому что половину всегда отправлял родителям. Даже в самые трудные годы не изменял этому правилу.
А вообще футбол – это важная составляющая, но не вся жизнь. Нельзя принимать тень от дерева за дерево. Многие не хотят понять: что-то заканчивается для того, чтобы другое началось. И после завершения карьеры продолжают жить только футболом. Но уход из него – всего лишь одно событие в жизни. И больше ничего.
– Сейчас вы живете в гармонии с собой?
– Я в «Динамо» 25 лет, работаю тренером по атлетической гимнастике, у нас великолепный коллектив, чувствую себя прекрасно. Но если завтра что случится – пойду работать дворником и постараюсь делать свою работу так же хорошо. Пока есть жизнь – есть все: и болезни, и неудачи. Пока есть жизнь – каждый день праздник.
– На «Ротор» ходите?
– На жаре сидеть не ласково. Но на первую лигу ходить буду, особенно на матчи против команд, с которыми связано что-то личное. Это как свидание. Очень хочу, чтобы Волгоград принял чемпионат мира. Это заслужили, прежде всего, волгоградские болельщики еще времен «Трактора». Я поиграл во многих городах, таких болельщиков нет больше нигде.