Денис Романцов встретился в Волгограде с лучшим бомбардиром в истории чемпионатов России.


Автор 143 голов в 273 матчах чемпионата России (у Кержакова – 137 в 316 играх) четыре года работает тренером «Ротора», где провел игроком самые мощные свои сезоны, а летом стал там главным тренером. Самостоятельная работа началась для Веретенникова интересно: летом клуб снялся с турнира ФНЛ, трижды перекроил состав, собрал воспитанников местных школ и умудряется идти после этого на пятом месте в своей группе второй лиги. Наутро после победы над «Астраханью» Веретенников проводит тренировку «Ротора» на ветховатом стадионе «Трактор», а после садится слева от меня на тренерской скамейке.

- Как вышло, что ваш первый тренер параллельно работал на заводе?

– В советское время при каждом детском клубе во дворах была команда. Валерий Александрович Соколов, мой первый тренер, собрал ребят 1969 – 1971 годов и тренировал нас вечером, когда возвращался с завода. В Ревде Свердловской области есть Среднеуральский медеплавильный завод. Травит природу там. А Соколов работал на заводе и ездил с нами на «Кожаный мяч». Успех был, когда выиграли чемпионат области и попали на финальный турнир в Иркутске. У нас было много талантливых ребят, некоторые в школьном возрасте были здоровые, выше меня, но потом потерялись в жизни. Из этой команды четверых позвали в «Уралмаш», но остались только мы с Димой Захаровым – он потом во второй лиге играл.

- Что за поездка во Вьетнам была у вас в юности?

– Со сборной Вооруженных сил ездил на армейский чемпионат мира. Собрали лучших со СКА Ростов, СКА Львов, ЦСКА – Воробьев, Кухлевский, Попадопуло. Потом оказалось, что мы первая советская команда, которая выиграла этот турнир со времен Виктора Понедельника. Было интересно – у венгров, например, основу составляли игроки «Гонведа». На трибунах – по шестьдесят тысяч человек.

Во Вьетнаме шокировали отголоски войны с американцами. На всех тарелках и ложках написано Made in USA, на рынке можно было купить сухой паек американского солдата. Для прикола можно было купить в упаковке рюкзаки и военную форму армии США. Я себе в качестве сувенира привез двухкассетный магнитофон, Hitachi, что ли – они тогда в моде были.

- Как получилось, что вы сбежали из ЦСКА через балкон базы?

– У меня душа не лежала к армейской службе. Сначала мне отсрочки делали, потом все-таки забрали, потому что создали в Свердловске армейскую команду. Вызвали в ЦСКА, я сыграл на Кубок с Саратовом, на тридцатой минуте Садырин меня заменил, мне показалось, что в ЦСКА у меня не пойдет, поэтому я сбросил сумку с балкона, обошел базу с другой стороны, доехал до аэровокзала и улетел в Свердловск. Тогда не было космических цен на билеты – улететь можно было легко.

Пришло письмо, что мне нужно возвращаться. Побыл в ЦСКА еще несколько дней. Угрожали, что буду убирать снег во Владивостоке или Хабаровске, но благодаря Плахетко и Штромбергеру меня перевели в СКА Ростов. Молодость, горячка – может, и нужно было перетерпеть. Тот состав ЦСКА выиграл потом Кубок, чемпионат и разъехался по Европе.

- Садырин не вспоминал про тот случай, когда через пять лет позвал вас в сборную?

– Думаю, он забыл ту историю. Да и в сборной он со мной особо-то и не общался. На игры в Штатах перед чемпионатом мира-1994 мы с Геращенко съездили туристами – вообще не понимаю, для чего нас брали. Из двадцати с лишним футболистов только мы не сыграли ни минуты. Мы тренировались, раздевались на игры, но ни мне, ни Володе шанса так и не дали. Какой смысл был тогда везти нас через океан – чтобы мы Америку посмотрели?

- Из СКА Ростова вы чуть не перешли в «Ростсельмаш».

– У меня и Юры Ковтуна было очень много предложений, закружилась голова. «Спартак», «Локомотив», «Днепр», «Шахтер». Думали очень долго, и в итоге остались в Ростове, в «Ростсельмаше». Но моя жена была беременна, а мне дали квартиру без ордера – не могли там поставить даже унитаз и мойку на кухню, купить мебель. Не знали – наша это квартира или нет. Невозможно было жить на одной кровати. Я уехал на сбор, и еще повезло, что квартира была рядом с базой и жена могла ходить туда – ей там помогали. Терпели-терпели, и все-таки уехали в «Уралмаш».

В «Ростсельмаше» у Юлгушова были самые тяжелые тренировки в моей жизни. Трехразовые, в Кисловодске. Тот сбор до сих пор вспоминаю. Там были даже не тренировки, а тест на выживание. Жили с Юркой Ковтуном. Утром одевались и вечером раздевались – сил не было после тренировок форму снимать, она прямо на нас сохла. Сразу в кровать ложились, потому что ходить было тяжело. Прыжки, беготня по Большому Седлу, самой высокой горе в Кисловодске. Срезали там, конечно, потому что ноги отваливались. Но это дало результат – мне потом года полтора можно было вообще не тренироваться. Физически я был готов очень хорошо.

- Самый экстремальный выезд в советской второй лиге?

– В Фергане нас однажды камнями забросали. Выезд сложный был: Наманган – Фергана. Гостиница недалеко была и автобус не предоставляли – сидели два часа, пока все болельщики разойдутся. А народу много – тысяч тридцать. И в судей, и в нас камнями кидали.

- Правда, что за второе место в 1993 году игроков «Ротора» премировали круизом по Средиземному морю?

– Изначально сказали, что за выигрыш медалей получим по «девятке», а круиз так – случайно подвернулся. Через две недели после сезона всей командой перебрались в Одессу, там сели в лайнер и поплыли. Жили не на самых верхних палубах. Наша семья была единственной, кто взял ребенка, так что пришлось помучиться. Почти все время сын был у меня на руках или в коляске. Но все равно было интересно – Мальта, Барселона, Генуя, Стамбул. Двадцать один день путешествовали.

- В проигранном финале Кубка России вы не забили пенальти на 115-й минуте – согласно легенде, произошло это из-за того, что президент «Ротора» Горюнов крикнул из-за ворот: «Бей на силу!»

– Тогда можно было там находиться – в Волгограде он вообще всегда за воротами стоял. Сначала я был очень удивлен, что он там стоит – может, у него традиция такая была. Куда мы атакуем, туда он и становился. Но в девяностые народу на Центральном стадионе было столько, что Горюнова и не слышно было. Когда запретили там стоять, он на скамейку переместился.

А тогда в финале Кубка он и не мешал мне. Пробил я нормально, но на несколько сантиметров неточно. Попал в штангу.

- Это тогда игрокам должны были джипы «Шевроле Блейзер» подарить за победу?

– Разговор такой ходил. Игроки «Динамо» говорили, что нас в раздевалке уже деньги ждали – вот такого не было. Джипы нам обещали за победу в финале, а за победы в предыдущих стадиях Кубка мы никаких премий не получали. Обсуждали, что кому не нужны машины, могут взять деньгами, но – только в случае победы в финале. А до финала мы, получилось, дошли бесплатно.



- С какими чувствами ожидали приезд «МЮ» на домашнюю игру осенью 1995-го?

– Опасались, конечно, но от нас никто не ждал, что мы их пройдем, так что мы готовились спокойно, без ажиотажа. За две недели до игры они, как артисты, прислали нам свой райдер: в «Роторе» паника началась. «МЮ» привезли своего повара, свои напитки – наверное, думали, что мы в Сибири находимся, а по улицам медведи бродят. Вроде бы все их требования выполнили: претензий не слышали. Мы тогда 0:0 закончили, Андрей Саморуков надежно сыграл, но могли и забить.

- Как вас приняли в Манчестере?

– Когда гуляли по городу перед игрой, местные болельщики кричали нам: «5:0! 6:0!». Мы были в костюмах «Ротора», поэтому они нас и узнавали: там много пабов, оттуда нам и кричали будущий счет. Когда Нидергаус забил первый мяч, болельщики «МЮ» притихли, когда я забил второй – вообще была тишина, а после игры они аплодировали и нам, и своим.

- А по Манчестеру вы гуляли всей командой?

– Да нет, группами. Все два дня, что мы там были, шел дождь, но всем хотелось приобрести сувениры, так что приходилось выбираться на улицу. В основном ребята бутсы покупали. Хорошие, настоящие. Я тоже хотел бутсы, но моего размера не нашлось – Зернов их купил передо мной. Я ему потом две цены за них предлагал – Санька так и не продал. Они ему чуть великоваты были, но он в них еще долго играл.

- Для Зернова ведь игры против «МЮ» стали первыми за «Ротор».

– Из-за проблем с документами его не могли заявить в чемпионат России. Наши селекционеры нашли его в Иваново, он долго с нами тренировался, доказал, что может играть в основном составе и его дебют пришелся как раз на «Манчестер». На следующий год Зернов много забивал – в том числе, важные для команды мячи.

В Манчестере еще и Беркетов экстренно вышел. Володя Геращенко собирался играть на уколах, вышел на разминку, но почувствовал, что не сможет играть и в протокол внесли Сашку. Беркетов потрясающе игру провел – несколько раз мяч с линии выносил.

- Прокопенко признавался, что обалдел от того, что на перерыв в Манчестере вы ушли, ведя 2:0.

– Главное, что «Манчестер» от нас этого не ожидал. Мы показали эталон того, что требовал Прокопенко. Очень строго в обороне, вступали в отбор, вылетали в контратаки, во втором тайме пропустили, но уж очень сильным стало давление «МЮ».



- Говорят, что знаменитый гол Шмейхеля на последних минутах – это, на самом деле, гол Энди Коула.

– Коул стоял на линии, а за ним Саша Беркетов. Если бы Коул не задел мяч бедром, его бы вынесли с линии.

- В Манчестер кто-то из болельщиков полетел?

– Мы летели чартером, и взяли туда двадцать – тридцать болельщиков. Кто больше клубу помогал, те и полетели. Плюс – несколько тренеров. Назад эти болельщики летели весело – это я хорошо запомнил. А нам разрешили выпить по бокалу пива, потому что перелет был долгий – но мы так устали, что через час уснули.

Феерической встречи в аэропорту Волгограда не было – так, несколько человек. Приземлились поздно ночью, к тому же трансляции никакой не было, многие и не знали, что мы прошли «МЮ»: даже моя жена где-то по радио результат узнала. Только через день-два по волгоградскому телевидению показали запись игры.

- Первый мобильный в команде появился у Геращенко?

– Да, Володя следил за этим делом, продвинутый был. Мы этот его первый телефон звали кирпичом. У него была здоровая «моторола» с такой откидной штукой. Им орехи можно было колоть. Раньше многим хотелось мобильник, но были сложности в поездках – если ты собирался в Москву, нужно было ехать в специальный офис и оформлять роуминг, а только в Волгограде мобильник был особо и не нужен. Когда с роумингом проще стало, мобильники у всех появились.

- Вы рассказывали, что несколько раз гаишники в Волгограде вас не отпускали, узнавая, а все-таки штрафовали. За что?

– За превышение скорости, в основном. Да и то штрафы чисто символические. Это сейчас камер понаставили и штрафы на почту приходят, а раньше почти всегда отпускали. Штрафовали только, когда гаишник какой-то молодой попадался. Так-то я их почти всех в лицо знаю – часто просили: «Я всегда здесь стою, в следующий раз с тренировки поедешь – брось мяч в багажник. Мне – для сына». Еще вымпелы просили, но чаще всего – свистки: я их гаишникам регулярно из-за границы привозил. Для работы им нужны были.

- На золотой матч 1997 Горюнов действительно приехал в смокинге и бабочке?

– Таких деталей не помню, но тогда и по работникам стадиона было видно, что у всех праздничное настроение. Все красиво одеты, все красиво оформлено. После игры Горюнов собрал команду у себя – многие тогда слезу пропустили. Жен отправили на автобусе по домам, а игроки сели у Горюнова – разговоров особо не было, в основном – тягостное молчание. Столько шли к чемпионству и из-за одного матча все оборвалось. Минут через тридцать разъехались. Гораздо сложнее было дома переваривать это поражение.

- Александр Шмарко рассказывал, что в том матче со «Спартаком» вам помешало то, что вы раньше, чем обычно, заехали на базу – за дня дня. А накануне игры на базу еще и журналистов пустили.

– Мы и перед «Лацио» за два дня заезжали – это и не помешало, и не помогло. То, что журналисты нам помешали – тоже ерунда. Раньше перед играми прессу к нам не пускали – это да, но и их интерес понятен – решающий матч все-таки. Помешало нам то, что мы в предыдущих матчах мы очки потеряли – а так могли за тур-два до конца чемпионами становиться.

- Годом раньше вы потеряли золотые очки в Новороссийске. Помните тот скандал?

– Там боковой арбитр Ярыгин в неадекватном состоянии был. Перегар – за километр. Вообще не понимал, где находится. Может, он в перерыве опохмелился. Жарковато было, так что он еще и на солнышке перегрелся. Не засчитал чистый гол, и мы потеряли два очка – в итоге мы набрали 70 очков, а «Спартак» с «Аланией» по 72 и разыграли золотой матч.

Горюнов был на взводе, требовал, чтоб судью проверили на алкоголь. В ответ стали говорить, что Горюнов нетрезв. Он сдал кровь для теста на алкоголь прямо в машине скорой помощи у стадиона, а Ярыгина туда так и не повели.



- Это самый дикий судейский беспредел в вашей карьере?

– Самый-самый – во Владикавказе. Анохин первый тайм нормально отсудил, мы выигрывали. Выходим с перерыва, собираемся разводить, смотрю: судья другой какой-то. «А где судья-то?» – «А ему плохо стало». Мы так переглянулись – ну все, сегодня нам тут уже ничего не светит. Над нами так издеваться стали, что Горюнов команду с поля увел.

Еще случай со «Спартаком» на «Локомотиве» в 1997-м – проигрывали 2:3, на 90-й минуте сравняли, но боковой не засчитал. Мы на него накинулись, флажок выбили, эмблему сорвали, оскорбляли – и то, что нам ни одной желтой карточки не показали, хотя пол-«Ротора» тогда удалять можно было, говорит о том, что мы были правы.

- Задержки зарплат лично вы тяжело переносили?

– Они были практически всегда. Бывало, что не хватало денег заправить машину. Однажды пришлось подвезти студента какого-то, чтобы было чем заплатить за стоянку. Но особо не бедствовали: нам же выплачивали раз в год основную массу зарплаты, месяцев за десять, и, зная про задержки, мы оставляли на черный день. Ну и занимали друг другу, конечно.

- Молодым игрокам приходилось труднее?

– Плюс был в том, что они жили на базе и не тратились на питание и жилье. Играли в карты, смотрели телевизор – других развлечений и не было.

- На берегу моря в Салониках, после ухода из «Ротора», как жилось?

– Ну, не совсем на берегу – в шаговой доступности. Был дом на двух хозяев – по соседству грек какой-то жил. Жилось-то там хорошо, но на поле мне проявить себя так и не дали. Брал меня сербский тренер Илия Петкович, который потом сборную Югославии возглавил. Он сразу сказал: «У тебя за плечами сезон, сборы. Можешь две недели спокойно готовиться с тренером по физподготовке, потом начну выпускать на 20-30 минут». Так все и было, пока тренера не сняли. Пришли два греческих тренера, которые мне тренироваться давали, а на поле почти не выпускали.

- А как общались внутри команды?

– Повезло, что тренерский штаб сначала состоял из сербов. Тренер по физподготовке вообще идеально говорил по-русски – он тренировал легкоатлетическую сборную Югославии на Олимпиаде-1980. Администратор – грек, но родился в Чехословакии и хорошо говорил по-русски. Когда тренеров уволили, спасал Игор Глушевич – он принадлежал «Севилье», а в «Арисе» был в аренде.

- Греческие фанаты запомнились?

– «Арис» – ПАОК – это война вообще. Когда мы играли на стадионе ПАОКа, фанаты за тридцать минут трибуну по кускам разобрали. Такими камнями стали бросаться, что полиции пришлось слезоточивый газ применять. Мы как раз разминались рядом, и от газа глаза начало разъедать. Во время дерби кидали в игроков зажигалки, монеты в 100 драхм, но, что интересно, никогда не кидали на поле файеры.

Проиграли как-то в Каламате – это 200 километров от Салоников. Возвращались автобусом поздно ночью – вот тогда агрессивные фанаты нас встретили, начали угрожать и чуть ли не пытались побить тренеров.

- А как в «Льерсе» обстояло дело с языками?

– По-русски можно было общаться с Гелой Шекиладзе. Два раза в неделю к нам с Гелой приходил учитель английского. У нас были двухразовые тренировки, в голову ничего не лезло, но между занятиями приходилось заниматься. Это помогало – я понимал все, что тренер говорил по-английски, и все, что игроки на поле кричали по-фламандски.

- Кто из местных больше всего впечатлил?

– Защитник Эрик ван Мейр. Он в 2000 году играл на Евро, так что к нам чуть позже присоединился. Помню, увидел его первый раз и спросил у Гелы: «Кто это? Доктор, что ли?» Он такой грузный, большой. А когда ван Мейр вышел на тренировку – поразил: хоть и защитник, забил больше всех в «Льерсе», и со штрафных, что с левой, что с правой, и головой. Здоровый, но от него никто убежать не мог.

- А где жили в Антверпене?

– В историческом центре. Все музеи – в шаговой доступности, в парковой зоне. Выйти погулять – очень приятно. Вокруг – старинные соборы.

- Что удивило в «Льерсе»?

– Раз в две недели тренер с капитаном ван Мейром выбирали ресторан, в который ходили всей командой – например, аргентинский или итальянский. Тренер сидел с нами пару часов, выпивал пива, а потом оставлял игроков в неформальной обстановке. В Антверпене я первый раз увидел, как пиво с колой смешивают. Говорил: «У вас столько сортов пива, что можно просто разные сорта мешать – а вы колу в пиво льете».

Играли в бирпонг. Перед соперником – бокалы пива. Если ты попадаешь в один из них шариком, соперник обязан его выпить. Потом он в твою сторону бросает. Я поучаствовал, попробовал пиво с колой и сказал: «Нет, сами это пейте».

Еще интересно, что там тренер никого не штрафует. Каждый день надо было взвешиваться. Висел список игроков, и к нему была привязана ручка. Рядом весы. Ты становился на них и писал свой вес. Ни разу не видел, чтобы кто-то написал меньше, чем есть. Если есть лишний вес, игрок оставлял 40 франков и на эти деньги потом ходили в рестораны.

На каждую домашнюю игру мы обязаны были приезжать в костюмах, в которые нас спонсоры одевали. За воротами построили новую трибуну, а внутри – бар. После каждой игры ты должен был туда прийти и провести час-полтора с болельщиками. Не запрещали и пиво с ними выпить.

- А в «Роторе» как отдыхали после игр?

– Собирались чаще всего на квартирах – жены между собой договаривались, к кому в этот раз идем. То ко мне, то к Геращенко, то к Нидергаусу. Пока мы на базе, жены готовят, потом идут на игру с детьми, смотрят. После игры едем домой, переодеваемся и собираемся у одного из игроков. Бывало, что столы приходилось в коридор выдвигать, чтоб вся команда уместилась. Мы и Новый Год вместе встречали – до двенадцати с родителями отмечали, а потом ехали к кому-нибудь на такси. Один Новый Год, помню, у Андрея Мананникова встречали, потом у нас, потом у Нидергаусов.



- Есипов ведь особняком держался?

– Я бы не сказал. Просто когда такая хорошая атмосфера, руководству это не нравится – потому что сплоченный коллектив может сам принять какое-то решение. Постепенно руководство вносило в команду раздор, поджигало ее изнутри. Конечно, были конфликты, мы могли с кем-то не общаться, не здороваться, но если на поле его обижали, мы без вопросов вступались. Точно так же радовались голам того, с кем в жизни не разговаривали.

- Правда, что Газзаев звал вас во все команды, которые тренировал в девяностые?

– В «Аланию» и «Динамо», да. В «Динамо» звал как раз после «Ариса», тогда, может быть, стоило согласиться, но Горюнов очень сильно просил: «Только не в России. Вот у тебя вариант в Бельгии». – «Я не хочу никуда. Давайте я здесь останусь». – «У нас большие проблемы с финансами. Нечем платить».

- Когда Романцев приглашал вас в «Спартак», он намекал на то, что пробиться в сборную вам станет легче?

– Это и так понятно. Я был бы на виду у тренера сборной и в играх, и в тренировках. Когда мы говорили о переходе в «Спартак» на базе в Тарасовке, в открытую он про сборную не говорил, но мысль такая была. Более конкретный разговор был с его помощником Грозным. Он мотивировал тем, что «Спартак» каждый год играет в Лиге чемпионов и оттуда проще попасть в европейский клуб: тогда это главная цель была для нас. Для меня – тоже, но в более молодом возрасте. А на момент перехода в «Арис» мне уже никуда уезжать не хотелось.

- В середине девяностых вас хотели «Сарагоса», «Реал Сосьедад» и «Вердер». Почему не сложилось?

– Дима Галямин занимался тогда трансферными делами. Он говорил, что на меня есть большой спрос в Испании, но нужно решить вопрос по трансферной сумме. «А как со мной решать? Решайте с клубом». В то время очень много предложений до меня не доходило. Про «Вердер» я узнал только через год. Оказывается, если б там не сменился тренер, контракт уже был бы готов. Но пришел Феликс Магат и сказал, что ему не нужны игроки из Восточной Европы. Может, и повезло, что я к нему не попал – зная его характер и тренировки, думаю, мне пришлось бы на лыжах там бегать.

- Почему вы уехали из «Льерса»?

– В Бельгии возникла проблема – слишком много народу ехало с Ближнего Востока, Азербайджана, Грузии. Рассказывали, что многие заезжали на территорию Бельгии, рвали паспорта и просили убежища или вида на жительство. Они решили это копнуть, коснулись спорта. Оказалось, что во многих бельгийских командах были неправильно оформлены документы. Из-за этих проверок я пропустил пять игр и в итоге вернулся в Россию. Потом в «Льерсе» начались финансовые проблемы, через год после моего ухода случился скандал с договорными матчами.

- В России снова пришлось вспомнить про задержки зарплат?

– В Саратове со мной рассчитались полностью, а вот в Элисте у Слуцкого я бесплатно отыграл четыре месяца. Команду собрали под премьер-лигу: Аджинджал, Казаков, Окрошидзе, Дьяконов, Циклаури, Бочков. Жили с семьями в коттеджах в Сити-Чесс. Начали неплохо, а потом сказали, что финансирование практически прекращается, и футболисты перестали даже на игры приезжать. В одном матче у нас вратарь в нападении играл, даже замен не было. Игрок после травмы вышел, усугубил, и на матч Кубка с «Динамо» Махачкала нас осталось десять человек. Так и вышли на поле в меньшинстве. Решали: «Чего делать-то будем?» – «Давайте играть, раз собрались». И выступили-то успешно, учитывая, что в поле девять человек было – проиграли только в дополнительное время. У Илюмжинова любимая фраза была: «Уралан» – чемодан без ручки: нести тяжело, а выбросить – жалко». Там до сих пор какие-то неурядицы со стадионом – одна трибуна одному принадлежит, другая – еще кому-то.

- Саратов, Элиста – для вас было важно играть недалеко от Волгограда?

– Что скрывать, я хотел остаться в Волгограде и не хотел никуда уезжать. После «Льерса» дозаявочная компания заканчивалась, нужно было определяться, нельзя же было сидеть полгода без дела. До конца надеялся, что вернусь в «Ротор». Горюнов не говорил ни да, ни нет, а потом сказал, что денег нет, и я поехал в Саратов.

- Часто удается порыбачить в Волгограде?

– Этим летом два или три раза съездил, но впустую – ничего не поймал. В прошлом году было получше. Два года назад вообще еле унес улов. Иногда один езжу, иногда с Сашкой Беркетовым, иногда с Лешкой Пугиным, который летом от нас в «Торпедо» перешел – он тоже любитель. У Лешки рекорд был – поймал карпа на 2,6 кг. У меня рекорд – 2,4.

- В прошлом году вы ненадолго уходили из тренерского штаба «Ротора» вслед за Бурлаченко. Поступали предложения от других клубов?

– Одно. Предложили возглавить команду второй лиги – думал очень долго, но решил отказаться. Собрал информацию: а там не платят зарплату три-четыре месяца и еще требуют какой-то результат. Решил остаться в Волгограде и скоро вернулся в «Ротор». Этим летом ответственности стало еще больше: помогая Бурлаченко и Щербаченко, я мог только дать совет, а теперь принимаю решения сам.
«Суп или второе – это роскошь». Как голодает «Ротор»

– Летом «Ротор» не по спортивному принципу опустился во вторую лигу и трижды поменял состав. Каково начинать самостоятельную тренерскую работу с таких встрясок?

– Сильнее всего переживал на сборе в Абрау-Дюрсо. Вечером планировал тренировку на завтра и не знал, сколько человек выйдет на утреннюю тренировку, потому что в любой момент люди могли сесть в машину и уехать. В итоге так и получилось: в один прекрасный день четырнадцать человек взяли и уехали. Осуждать их я не вправе. Мы болтались между ФНЛ, ПФЛ и пропастью. Не сказать, что у нас сейчас все хорошо – проблем хватает. Самая большая – то, что мы играем в Волжском. Там нет освещения, чтобы мы играли в приемлемое для болельщиков время. В сезоны игры в ФНЛ мы входили в десятку самых посещаемых команд России, и для нас такое время и игра в соседнем городе – большой минус. Начинаем мы в четыре часа в будний день. Как так можно составлять календари?

Такое ощущение – отправили команду в Волжский на четыре года, пока построят новый стадион к чемпионату мира, и забыли про нее. Волгоград город длинный, из южных районов в Волжский по пробкам успеть на футбол, даже если бы играли вечером, практически невозможно. В Волгограде есть хороший стадион «Зенит», городом даже выделены деньги на его реконструкцию специально под «Ротор». Играя там два раза в месяц мы другим видам спорта не помешаем, ведь там проводились игры отборочного турнира юношеского чемпионата Европы по футболу, женский футбол регулярно проходит, и все нормально. Но нас туда не пускают.

Хорошо, есть неравнодушные спонсоры – «Волма», ЖБИ-6, «Радеж», благодаря которым мы и заявились. Надо сказать большое спасибо нашим руководителям Шоху, Нечаю, что в ситуации, когда учредители уделяли нам минимум внимания, а в СМИ против «Ротора» не по делу шла негативная информационная волна, они смогли договориться с этими спонсорами, нашли внебюджетные средства, прошли аттестацию и заявили команду во второй дивизион, сохранили, вопреки всему, не только клуб, но и детскую академию. Сейчас опять же спонсоры помогли форму купить, а так со стороны может создаться ощущение, что команды нет – а в ней же трудятся люди, которым она нужна, самые преданные болельщики ходят не только на домашние матчи, но и на гостевые ездят. Сотрудники не получили долги с прошлого сезона и практически все остались в клубе. Никто сопли не размазывает.

- Слуцкий до сих пор рассказывает, как на одной из тренировок 18-летний Дмитрий Ефремов признался, что не знает Олега Веретенникова, приехавшего в ЦСКА на стажировку. В «Роторе» сейчас много ровесников Ефремова – они знают, кто такой Веретенников?

– Я думаю, тут-то все знают. Они все воспитанники волгоградских футбольных школ. Те из них, кто постарше, рассказывают, что раньше мячи нам подавали.

А со Слуцким мы часто созваниваемся. Спросил однажды: «Можно на стажировку?» – «Почему нет, приезжай». В ЦСКА я общался не только с Викторычем, но и через переводчика – с испанским тренером по физподготовке, он очень интересную информацию дал.

– «Ротор» идет в пятерке – как у вас это получается?

– Команду собрали за две недели, поэтому играем с перепадами. Но сейчас мы хоть похожи на команду – все воспитанники местных школ, есть несколько опытных волгоградских ребята, которые поиграли в первой и второй лигах. Перед сезоном была поставлена задача – брать только местных футболистов, благо Волгоград футбольный город, воспитанников много. Конечно, могли собрать состав и опытней, но лишь некоторых удалось уговорить остаться, многие получили более выгодные предложения в других клубах и поехали туда. Играем в основном молодежью. По регламенту надо иметь одного молодого футболиста, а у нас восемь – три на поле, пять в резерве.

Перед игрой с «Астраханью» сказал ребятам: «В Пятигорске вы показали, что у нас появляется командный дух. В «Роторе» всегда была команда с сильным духом, сильным стержнем, с характером и вы на правильном пути».


Автор Денис Романцов
(c) www.sports.ru